7/100

[rivulet]

Сегодня ходили на презентацию "Гвидеона" - журнала проекта "Русский Гулливер". Познакомила Сережу с 2 своими преподавателями, послушала актуальную, мифологическую и метафизическую поэзию, услышала, как поет Вадим Месяц (это очень впечатляет), насладилась чтением стихотворения Чеслава Милоша на польском (сама я все-таки ленюсь читать в оригинале).
Из личных открытий - Екатерина Перченкова. Ее прохладная поэзия полна образов и мифов, близких и понятых мне.
I

потому что время расставило по местам:
вот летучий лес, он в июле попросит пить
и прильнет к стене, и не знаешь, пока он там:
будет жить твой дом или больше не будет жить,
что за лес пришел, как вознесся над головой –
золотой сосновый мерцающий осторожный –
или черный неумолкающий часовой:
сохраняет все, никогда сохранить не может.

но стоит и медлит, и с пальцев смола течет,
у сосны крылатый, у вербы округлый почерк –
отмечает в листьях, записывает в зрачок
то собачью свадьбу, то похороны сорочьи,
отмечает время, и родину, и острог,
пробирается меж ресниц старикам и детям.
это бог дремучий, и ясень его пророк,
и сестра осина, и чертополох свидетель.

II

говорит – или чудится: стану дышать с тобой,
шепчет в траве наугад или тайное слово дарит.
звон ли плывет колокольный, лиловый и голубой,
над большой поляной, где венчают ивана с марьей,
так, шепча и прячась, мерцая и зеленея,
божество незримо и легок летучий зов.
на каких костях драгоценная костяника
прорастает заживо – или какую кровь
поднимает корнями к свету, вдохнуть не смея…

III

похолодает и будет легче:
во всяком времени за спиной
парит – крылатый, зеленый – шепчет,
звенит – прозрачный и ледяной.
за частой елью, сосною редкой
у снега белого на виду
качать младенца тяжелой ветке,
на ветке легкой держать звезду,
пока несут небывалой ночью
дары холодному январю.
не мерзни больше, бери что хочешь,
проси что хочешь – я подарю:
из клетки выпущу злую птицу,
бескровный иней смету с волос.
лети, поземка. живи, сестрица.
горюй, рябина. гори, мороз.

IV

но кто бы стал – хотя бы и от скуки –
учителем единственной науки,
что нет вещам украденным числа?

и у меня горят пустые руки.
но разве я – не флейту унесла?
не сеть взяла, простертую в реке?
не колыбель застряла в тростнике?
но разве не меня теперь качает, кружит:
пожалуйста, пожалуйста, смотри,
какое солнце плавает снаружи,
смотри, какое дерево внутри
раскрыло руки и обнять не может –
ему мешает человечья кожа, смотри,
пришла зима и дышится с трудом.
и если снег летит над пепелищем,
я стану говорить, что это дом,
раскрытый в опустелые холмы,
распахнутый в темнеющую заводь.
как мне глядеть прозрачными глазами
больного обитателя зимы,
которая вода и мерзлый хлеб,
которая и родина, и склеп,
которая уже не плач, но песня.
парит над домом беспокойный вестник,
сивилла сильвия, и трещинка во лбу,
не в лодочке летит – плывет в гробу,
и беспечальный ангел впереди,
и мутный газ в расколотой груди.
и добрый бог не будет терпелив
к возможности единственного дома,
в котором все не держится земли.

но разве у меня – не заключенный свет
забрали тайно, не касаясь сердца,
в котором никакого дома нет?

но дальше – за древесными дверьми –
постой. еще – дыхание возьми,
оно и так давно проходит мимо,
бесплотное, неразличимо с дымом,
ненужное; и что мне этот дым.
но говорящий лес неуязвим.

он говорит, и празднует, и дышит.
огромный снег из неба ночью вышел
и падает сквозь темные зрачки
непрочной речью, музыкой неслышной,
последней нежностью пустеющей руки.

V

что потеряно в чаще, навеки останется здесь,
ибо сердце лежит под осокой в темнейшей воде,
и летает, летает зеленый нетающий свет.
говорю тебе лес, у меня ничего больше нет,
что тянулось руками, то деревом будет расти,
и когда костяника мне пальцы прожгла до кости,
я не слышала боли, я тайную песню живу,
приручая лесную траву.

@темы: 100 дней счастья

Comments

[Гость]

Да, Перченкова - это и мое личное открытие. Сила.
Твоя М.