Искомая зверь
Впервые с подросткового возраста я так жадно слушаю музыку. Если вдруг забываю наушники, то ловлю себя на вполне панических ощущениях. Музыка помогает проживать дни, когда концентрация ужаса со всех сторон настигает. Ловишь себя на том, что сидишь на стуле и тупо смотришь в стену, не в силах сдвинуться с места. Даже дышать больно.
А потом группа The National выпускает концертную запись нового сингла, и там – среди крика и отчаяния – я нахожу путь обратно.
Формально это история о расставании. После развода пара делит вещи, и герой раз за разом говорит, «а как быть с этим?», «ты возьми это, я только все сломаю».
Но люди, которые разбирают вещи после смерти близких, тоже узнают себя в этой песне. Это концентрированное горе, чувство потери и крушения мира. Но The National, как всегда, ухитряются увести слушателя за грань страдания, не оставить его среди этой боли. Альбомная версия сдержанная и меланхоличная, а вот концертная…
… уже давно понятно, что у Мэтта Бернингера есть проблемы с голосом. Он никогда не был выдающимся вокалистом, но теперь негромкий баритон все чаще покрывается ржавыми царапинами. А здесь срывающийся голос, надрыв, слова, которые, кажется, прожигают ему горло изнутри, прорываются чем-то совершенно новым. Со второй минуты видео это уже не музыкальная композиция. Монолог? Моноспектакль?
Вот человек, он плачет и кричит, он спотыкается и хватается за голову, он задыхается и поет, он смиряется, но надеется, даже когда все кончено. И вот внутри этого черно-белого клубка боли прорастает финальное соло трубы, берет за руку, и я делаю вдох.
А потом группа The National выпускает концертную запись нового сингла, и там – среди крика и отчаяния – я нахожу путь обратно.
Формально это история о расставании. После развода пара делит вещи, и герой раз за разом говорит, «а как быть с этим?», «ты возьми это, я только все сломаю».
Но люди, которые разбирают вещи после смерти близких, тоже узнают себя в этой песне. Это концентрированное горе, чувство потери и крушения мира. Но The National, как всегда, ухитряются увести слушателя за грань страдания, не оставить его среди этой боли. Альбомная версия сдержанная и меланхоличная, а вот концертная…
… уже давно понятно, что у Мэтта Бернингера есть проблемы с голосом. Он никогда не был выдающимся вокалистом, но теперь негромкий баритон все чаще покрывается ржавыми царапинами. А здесь срывающийся голос, надрыв, слова, которые, кажется, прожигают ему горло изнутри, прорываются чем-то совершенно новым. Со второй минуты видео это уже не музыкальная композиция. Монолог? Моноспектакль?
Вот человек, он плачет и кричит, он спотыкается и хватается за голову, он задыхается и поет, он смиряется, но надеется, даже когда все кончено. И вот внутри этого черно-белого клубка боли прорастает финальное соло трубы, берет за руку, и я делаю вдох.